Анастасия в квартире родителей, где семья не живет, после того как взрывная волна повредила дом. С балкона виден разбомбленный дом, от взрыва в котором пострадал дом Анастасии.
Киев и область переживают блекауты после обстрелов инфраструктуры. Для районов, еще не восстановившихся после оккупации, это уже фактически вторая тяжелая зима.
Батареи не согрели бы эту квартиру, даже если бы здесь дали тепло. Они замерзли и лопнули в начале весны, когда город оккупировала русскую армию.
Поэтому Леся Руснак, ее муж и дети полагаются на духовку и обогреватели. Когда свет исчезает, температура в детской комнате падает до +7С.
Так выглядят блекауты в Бородянке. С субботы до вторника электричество появлялось на полчаса-час, говорит женщина.
Когда мы знакомимся, свет уже есть, и квартира немного прогрелась.
Когда хозяйка кладет мне в чай конфету “Пес Патрон”, бульдозеры подъезжают к последней стене разбомбленной многоэтажки, где была ее квартира. Это напротив бородянского Тараса Шевченко с простреленным российской армией лбом.
“Я ночью слышала, как стонет земля. А когда мы вышли из подвала, дома уже не было”, – вспоминает март 41-летняя Леся.
Теперь ее семья живет в квартире родственника: здесь не хватало оконных стекол, которые коммунальные службы заменили бесплатно. Пятиэтажку сверху вниз прошивает трещина от одной из взрывных волн, но их это не беспокоит.
Леся говорит, что счастлива. Вся семья жива и здорова, а она работает учительницей. Женщина уверена, что надо “еще немного потерпеть”, и ждет празднования Нового года.
А вот соседка, 18-летняя Анастасия Мельниченко, больше здесь не живет. Из-за повреждения дома ее родители решили остаться на даче в селе рядом.
“Там больше не работают никакие графики отключений”, – так что Анастасия ежедневно ездит в Бородянку рейсовым автобусом, чтобы учиться онлайн в пункте несокрушимости.
Отсутствие света напоминает ей об оккупации. Тогда она с родителями питалась преимущественно картофелем. “Раньше нужно было просто выжить, а сейчас хочется жить”, – вздыхает женщина.
Когда мы завершаем чаепитие, стены дома, где жила Леся, уже нет, а Тарас Шевченко продолжает наблюдать за бульдозерами.
На четвертые сутки без света в Гостомеле можно увидеть, как мама фотографирует малыша в парке на фоне огромной модели самолета, как девочка долго и медитативно качается на качелях у поселкового совета, и как на рынке идет торг.
Недалеко от базара – полицейский пункт поддержки. Там тепло, трещат дрова в буржуйке, а по периметру висят желтые и голубые шары.
Но сестрам Ольге и Светлане некогда греться, потому что у них хорошо расходятся яблоки и груши. (По крайней мере, так кажется. Пока я говорю с одной сестрой, другая взвешивает клиентов. Потом они меняются).
“Тяжелее всего – без света, потому что исчезает тепло и вода, но я не считаю, что это большая трагедия. Люди и без этого выживали: в оккупации не было ничего, – отрезает 19-летняя Ольга, младшая. Без отопления температура у них дома опускается до +10С. – Очень радует, что начали включать воду и тепло”.
Фрукты приехали из Винницкой области, где у Светланы с мужем свое хозяйство. Сестры рассказывают, что Оля с мамой решились бежать туда в середине марта, но попали под обстрел “зеленого коридора”.
Их мама сразу погибла, ее похоронили люди, жившие рядом с местом трагедии. После деоккупации сестры смогли ее перезахоронить.
Ольга делится, что следит за новостями и больше всего боится повторного российского наступления.
Когда после продолжительной тьмы в пригород Киева возвращается свет, пункты обогрева быстро пустеют. Но в палатке ГСЧС по горсовету Ирпеня остается заряжать телефон 38-летний Петр Гамчук. Он объясняет, что на его линии продолжаются четвертые сутки без электричества.
Тяжелее всего было накануне, рассказывают дежурные ГСЧС: “было тесно, как в вагоне метро”. Петр тоже здесь был – добавляет, что негде было стать, и не хватало разъемов для зарядки гаджетов.
Подобные жалобы есть и в ирпинских онлайн-сообществах.
Петр приходит заряжать телефон в пункт несокрушимости в Ирпене. В этот момент, вечером 22 декабря, в его доме нет электричества четвертые сутки подряд, но в городе оно уже появляется.
Но Петр не жалуется и не ссорится, обо всем говорит с улыбкой: “А что мне, плакать?” – снова смеется.
Когда нет электричества, он теряет не только свет и тепло, но и заработок: Петр – сантехник. Поэтому иногда на днях сидит без работы, а иногда работает до десяти вечера.
Российские обстрелы инфраструктуры мужчина комментирует так: “Они – паршивые гады, что такое делают. Будь я президентом, я бы по ним так же пускал, как они по нам”.
Когда мы прощаемся, в кварталах вокруг горсовета загораются окна квартир, кафе, ресторанов, как минимум одного спортзала и одного банка.
Но уже в Новобеличах западает сплошная тьма и ползет за нами почти до проспекта Победы в Киеве.
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.