Четверо молодых людей в один июньский день сели на самолет, летевший из Таллинна в Осло. Молодому из них, Андрею, было 19 лет, другим – 20, 21 и 30. Все они несколько месяцев до этого прятались в подвалах в Мариуполе и не знали, выживут ли.
Они вынужденно эвакуировались в Россию, спасаясь от обстрелов. Молодые люди прошли фильтрацию, затем лагеря для беженцев в разных российских городах. И нашли силы преодолеть тысячи километров, чтобы уехать оттуда.
Принудительно или добровольно в Россию из Украины было перемещено около двух миллионов человек – такие цифры в последнее время называли чиновники в РФ.
Однако несколько дней назад российские государственные СМИ со ссылкой на официальных лиц сообщили, что на 1 августа количество перемещенных из Украины в РФ превысило три миллиона и что половина из этого числа, по их утверждениям, это жители самопровозглашенных “ДНР” и “ЛНР”, среди которых и те, кто уехал незадолго до начала войны.
ООН называет цифру 1,9 миллиона украинцев, эвакуированных из захваченных россиянами территорий.
История Андрея сродни истории сотен тысяч жителей оккупированных украинских городов и сел, которые сейчас находятся в России. А его путь – пример того, какие препятствия и ловушки предстают перед украинцами, которые хотят бежать из России в другие страны или вернуться на украинскую – неоккупированную – территорию.
На сегодняшний день неизвестно, скольким людям удалось выбраться из РФ. Такой статистики нет.
По приблизительным подсчетам волонтеров, речь может идти о нескольких сотнях тысяч человек из нескольких миллионов, попавших в Россию по принуждению или добровольно.
“Я с мамой хотел ехать в сторону Запорожья, но нам россияне говорили – это невозможно, все мосты взорваны, это опасно. Узнать, как есть на самом деле, мы не могли. Поэтому единственный путь был это в сторону “ДНР”. Мы пешком шли из Мариуполя до ближайшего села. Не помню его названия точно. Там был блокпост, стоял автобус. Когда накопилось, таких, как мы, где-то 30 человек, повезли в село Безымянное.Там мы побывали в школе два дня, потом автобусом нас отправили в Докучаевск”, – рассказывает Андрей.
“И там прямо в актовом зале дома культуры была фильтрация. Много было людей, мы долго стояли в очереди. Во всех проверяли телефоны, брали отпечатки пальцев, раздевали, ища татуировки”, – вспоминает парень.
По данным Human Rights Watch, на территории, временно не контролируемой Украиной, по меньшей мере 14 фильтрационных лагерей.
Представитель США в ОБСЕ называл цифру 20 лагерей по фильтрации с обеих сторон украино-российской границы.
“Нас спросили – останетесь в “ДНР” или поедете в Россию? Мы сказали, что в Россию, и нас отправили в Таганрог. Там мы пожили в спортзале, потом волонтеры обещали в какое-то другое место везти. В поезде нам объявили, что везут в Ставропольский край, в город Невинномысск. В итоге мы туда приехали, там нас поселили в какой-то пансионат”, – рассказывает Андрей.
Так парень с мамой и еще около 60 человек оказались в почти 700 километрах от Мариуполя.
“Почему именно туда повезли, не знаю. Нам только говорили, что там есть условия, жилье и что там будем делать документы. Еще когда были в “ДНР”, говорили – мол, пройдете фильтрацию, поедете в Россию и потом оттуда можете ехать, куда хотите”, – вспоминает Андрей.
Эвакуация война
Четких запретов на выезд из России действительно нет, говорят правозащитники. Однако есть много особенностей, не зная какие человек оказывается в безвыходном положении.
Главное из препятствий – отсутствие у людей достаточной информации о том, как действовать, какие документы подписывать, если это предлагают делать российские государственные органы, особенно когда во время принудительной или вынужденной эвакуации с оккупированных территорий люди остались без украинских паспортов.
Андрей не знал, как себя вести, хотя и думал о том, как выбраться из России. И в такой ситуации находятся сотни тысяч человек.
Еще один собеседник BBC News Украина, 40-летний телепродюсер Иван Завражнов из Мариуполя говорит, что попадающие в Россию оказываются в полной неизвестности. Вместе с мамой он согласился уехать в Россию. В его квартиру попала авиабомба, и единственным вариантом спастись, говорит он, был путь в страну, уничтожившую его жилье и через которую полтора месяца они были под обстрелами, как в аду.
“С самой первой минуты, когда вы сели в эвакуационный автобус, вы попадаете в неизвестность. Абсолютная информационная блокада. Ты не принадлежишь себе. Нас привезли в Таганрог, автобус остановился под самым поездом и никто не знал, куда поезд поедет. Выяснилось в Тольятти. Я толком не знал, где это. Ответ был – туда ехать около суток”, – рассказывает мужчина.
Иван отказался садиться в поезд, который должен был довезти его и еще несколько сотен человек в 1300 километрах. Так поступили еще не более 10 человек из эвакуационной колонны, остальные уехали. Он рассказывает, что слышал от других, что с ними происходило то же самое – с момента выезда из Мариуполя конечное место прибытия менялось несколько раз.
Иван говорит, что даже самые элементарные вещи – снять деньги с банкомата или поменять валюту – невозможно, а для многих даже позвонить родным – проблема. Люди попадают в полную зависимость от тех, кто их доставил в российские города.
“Они оказываются на территории страны-агрессора и вообще не понимают, что происходит, какое здесь законодательство, на что ты можешь рассчитывать, к кому обращаться за помощью. Не понимают, какие права обладают и какими будут последствия твоих действий и подписей”, – объясняет Александр Матвийчук, председатель правления Центра гражданских свобод, который занимается помощью украинцам в России.
Приют в стране-агрессорке
Российские официальные органы сразу предлагают украинцам делать справки о статусе временного убежища или статусе беженца. И агитируют изменять гражданство.
“Нам сказали, что как только мы получим статус беженца, после этого в течение трех месяцев мы можем получить российский паспорт. То есть отдают тебе справку, что ты беженец, и тут же предлагают писать заявление на гражданство”, – рассказывает Андрей.
Он и мама решили предоставить документы на такой статус и отдали украинские паспорта. Как им объясняли, забирают документы для перевода с украинского на русский язык.
Статус беженца или статус временного приюта в дальнейшем играет ключевую роль в том, что будет происходить с украинскими беженцами дальше.
“Украинцы соглашаются получить статус в РФ, чтобы иметь какие-то деньги, потому что у них нет средств к существованию. Но как только это произошло, их данные попадают во все реестры, после этого российские пограничники не выпустят человека. Который, значит, добровольно согласился на защиту Россией. Поэтому главное – не брать этот статус ни за какие обещания”, – отмечает BBC News Украина юрист Регионального центра по правам человека Екатерина Рашевская.
“Если есть временное убежище в России, то уехать легально уже невозможно никак”, – соглашается российский правозащитник в комментарии BBC News Украина на условиях анонимности.
Однако он объясняет, что от убежища можно официально отказаться.
Некоторые украинцы согласны получить российское гражданство, поскольку с ним есть возможность легально устроиться на работу и пользоваться социальными льготами. Однако для выезда из России он не нужен, требуют заграничный. Исключение – Беларусь.
“Если человек, взяв паспорт РФ, смог сохранить украинский, то есть легальная возможность выехать по российскому паспорту в Беларусь, а из Беларуси – предъявив украинский паспорт – в Украину или в страны Европы”, – объясняет российский правозащитник.
Украинцы часто не отдают себе отчет, что имеют полное право никакие бумаги не подписывать и покинуть Россию. Но соглашаются это делать, опасаясь последствий, которые могут быть в случае отказа.
Однако заместитель министра по вопросам временно оккупированных территорий Алексей Бородай отмечает, что статус беженца не означает, что человека лишают права передвижения.
“Россия является участницей Конвенции ООН о статусе беженцев, которая предусматривает возможность получения проездного документа. Беларусь и все страны ЕС также являются участницами Конвенции и обязаны соблюдать ее правила. Если украинец уже получил статус беженца в России, то наибольшим риском при несоблюдении правил передвижения и выезда за пределы страны может быть потеря этого статуса”, – объясняет Алексей Бородай.
Андрею и его маме паспорт вернули. Родной старший брат, живущий на контролируемой Украиной территории, подсказывал ему, что делать, и просил как можно скорее убегать из России.
Не дождавшись справки о статусе беженца, парень решил уехать.
В то же время уполномоченная по правам человека в России Татьяна Москалькова заявляет, что статус временного приюта получило чуть более 55 тысяч человек из Украины. Она предлагала ФСБ и МВД РФ разобраться, почему так происходит.
Одно из объяснений может заключаться в том, что значительная часть эвакуированных имеют паспорта так называемых “ДНР” и “ЛНР” или паспорта России. По упрощенной процедуре жители самопровозглашенных “республик” могли оформлять российское гражданство еще весной 2019 года, когда президент РФ Владимир Путин принял соответствующий указ.
Кроме того, на протяжении 90 суток украинцы могут находиться на территории России, с которой у Украины до сих пор есть безвизовый режим, без оформления статуса беженца или приюта.
Не исключено, что депортированные или добровольно эвакуированные в апреле-мае украинские граждане воспользовались этим. Но по истечении 90-дневного срока картина может изменяться.
Остающиеся
Андрей стал искать варианты, как покинуть Россию. Однако его мама уезжать из Ставропольского края категорически отказывалась.
“Захотела остаться в том пансионате, в Невинномыске. Маленькая комната, общий туалет, общий душ, столовая. Кормят три раза в день. В принципе, жить можно. Еще говорила, что в Мариуполь хочет вернуться”, – рассказывает Андрей.
Он говорит, что по его наблюдениям многие эвакуированные не планируют покидать Россию.
“От нас в Ставропольский край приехало 60 человек примерно, в тот пансионат. Из всех этих людей из России выехал только я и еще один парень, который, как я теперь уже узнал, улетел в Канаду. Остальные остались. Ну и есть несколько человек, вернувшихся в Мариуполь, когда там уже не было украинской армии”, – рассказывает он.
“Я не понимаю пока, где мне быть”
50-летняя Ольга, доцент одного из вузов в Харькове, тоже решила остаться в России.
“Когда начались обстрелы Харькова, друзья предложили мне уехать и переждать в России. Все было на ходу, торопливо. Я выскочила, в чем была, села в свой автомобиль и в колонне с русской армией уехала. Я думала, построю там несколько дней, я даже не брала чемоданы. Уже в России я поняла, что это надолго, что вернуться в ближайшее время не смогу. Мой дом очень пострадал, а уцелевшее разграбили”, – рассказывает она.
“Я не понимаю пока, где мне быть. Мой муж в Германии получает как беженец помощь 450 евро. Он зовет меня туда, но я еще не решила”, – говорит Ольга.
Вместе с тем она описывает свою жизнь на новом месте как сплошные проблемы.
Сначала Ольга работала дистанционно, но харьковский институт спустя некоторое время перевел ее на четверть ставки.
“Я получила “путинские” 10 000 рублей помощи. Но их не хватает ни на что. Мне были везде не очень рады, потому что я работала в украинском учебном заведении и всю жизнь прожила в Харькове. В российском вузе отказали с работой из-за “неблагонадежности” “И вообще, отношение такое – негатив, который есть против Украины, я чувствую”, – рассказывает она.
“У них нет сил на решение”
Правозащитники также говорят, что многие украинцы остаются в России, потому что у них нет денег, документов, не могут преодолевать расстояние в тысячи километров до границы с европейскими странами.
История телепродюсера Ивана Завражнова скорее исключение.
“У меня был загранпаспорт и я, можно сказать, без проблем доехал до Беларуси, а оттуда в Польшу. С мамой было все сложнее, потому что у нее только внутренний паспорт. И, имея его, купить билет в другую страну нереально. Только когда я добрался до Польши, я купил ей билет и так она смогла доехать на автобусе из Санкт-Петербурга в Эстонию”, – рассказывает мужчина.
Он признает: у него были деньги на это, кроме того, когда ты в Таганроге или Ростове доехать до границы с европейской страной легче.
“Если перевести эту ситуацию на другие регионы, куда попали наши люди, это почти нереально”, – говорит Иван.
По словам заместителя министра ВТО Алексея Бородая, “огромное количество украинцев пытаются окончательно разместить в отдаленных и депрессивных регионах России: Якутии, Сибири, Владивостоке и других”.
Еще одной причиной, по которой украинцы не решаются выезжать из России, есть постоянные устрашения от официальных органов – мол, вы перебежчики, сбежали, и за это вас накажут на родине.
Также есть большая часть жителей оккупированных восточных областей Украины, которые имеют родственников в России и предпочитают оставаться с ними.
Правозащитница Александра Матвийчук называет еще одну причину.
“Когда мы говорим о препятствиях, мы не до конца осознаем одну очень важную вещь. Это сопротивляемость человека, способность противостоять обстоятельствам”, – отмечает она.
“Представьте состояние этих людей, сидевших в бомбоубежищах, были под обстрелами, без воды и еды, многие прятали погибших родных и близких. А здесь им нужно что-то искать, чего-то добиваться, принимать решения. У них нет сил на эти решения”, – считает Александра, объясняя, почему количество выезжающих из России значительно меньше, чем тех, кто там остается.
О тех же причинах говорит и один из руководителей минТОТ Алексей Бородай.
“Кто-то боится возвращаться из-за угрозы жизни, из-за отсутствия жилья и работы в Украине”, – говорит Алексей Бородай.
“Депортированные люди находятся под психологическим, моральным давлением, угрозами и реальностью применения насилия, в тяжелом материальном положении. Многие из них прошли фильтрационные лагеря. Поэтому говорить о подлинном волеизъявлении этой категории лиц трудно”, – считает он.
“Прогнозировать, сколько именно людей желают там остаться – очень сложно, потому что причин того, почему человек не возвращается в Украину, может быть немало: у кого-то есть родственники в России, с которыми хочет остаться, кто-то боится возвращаться из-за угрозы жизни, из-за отсутствия жилья и работы в Украине”, – добавляет Алексей Бородай.
Однако 19-летний Андрей уверен, что среди остающихся много тех, кто поддерживает Россию и обвиняет Украину.
“Я слышал, например, что они обвиняют украинских военных в том, что они воевали в самом Мариуполе, а не за городом. Стрелявшие по жилым домам. Но эти люди не обращают внимание на то, кто именно стрелял”, – говорит он.
Пока Андрей был в Невинномыске, он контактировал со знакомыми из Мариуполя, также находившимися в разных городах в России, и узнал, что они планируют ехать из РФ. Рассказывали, что им помогают русские волонтеры.
“Они говорили, что волонтеры могут помочь добраться до Эстонии, а затем в Норвегию. Я попросил их, чтобы обо мне тоже спросили, можно ли вместе. Они согласились и так мы договорились встретиться в Ростове-на-Дону, чтобы ехать дальше”, – рассказывает Андрей.
Из Ростова молодые люди – двое парней и две девушки – отправились поездом в Санкт-Петербург. Билеты на поезд им купили волонтеры. Оттуда доехали до границы с Эстонией, до пограничного перехода Ивангород-Нарва.
“На этом переходе нас очень долго держали россияне. Меня продержали около пяти часов. Проверяли телефон, угрожали, что никуда я не уеду. Когда спрашивал, почему, отвечали, что “фашистов ищут”. Но все же выпустили”, – говорит Андрей.
В Нарве молодых людей встретили эстонские волонтеры. Они увезли украинцев в Таллинн и также купили билеты на самолет в Норвегию.
Одна из волонтеров в эстонской Нарве, глава украинского землячества города Ирина Лобанова рассказывает , что в мае за сутки через Наврский пограничный пункт проходило 270-350 украинских беженцев. Как объясняет Ирина, логистически он наиболее удобен по сравнению с другими.
Согласно данным “Наврской газеты”, в июле через переход Ивангород-Нарва ежедневно проходило меньше – 150-200 украинцев.
Таким образом, через этот пункт пропуска начиная с апреля ежемесячно проходило 50-60 тысяч украинцев.
Заместитель министра ТОТ Алексей Бородай говорит, что с Эстонией, Латвией и Литвой есть договоренности о помощи в возвращении граждан Украины, депортированных в Россию.
В общей сложности речь идет о десяти пограничных переходах между Россией и этими странами, которые оказывают первую необходимую помощь, а также возможность бесплатно добраться до Украины автобусом.
“Важно, что этот вариант возвращения эффективен даже для тех украинцев, которые потеряли или не имеют при себе документов”, – отмечает он.
Эстонские волонтеры говорят, что каждый, кто попадает из России в Эстонию, имеет своего волонтера-координатора. Фактически, эти волонтеры заботятся о беженцах на протяжении всего пути, из России до конечного пункта в странах Европы – от информации, кто будет встречать, обеспечивать быт, до билетов в нужном направлении. (А подавляющее большинство украинцев – 65% – не просят убежища в Эстонии, а направляются в другие страны или в Украину).
Ирина Лобанова утверждает, что на сегодняшний день в России тысячи волонтеров и правозащитников в разных регионах помогают украинцам.
“Эти люди рискуют своими жизнями. Был случай, когда одна группа украинцев добралась до Нарвы, но их никто не встретил. Оказалось, что волонтер в России был арестован. Она вынуждена была удалить всю переписку, отказаться от связей с этими людьми”, – упоминает Ирина.
Правозащитники говорят о подпольной сети россиян, помогающих украинцам в России – от обмена денег, обеспечения наиболее необходимым до приобретения билетов и сопровождения к границе. Они общаются с украинцами анонимно или через чат-боты в телеграммах, опасаясь преследований.
Правозащитница Александра Матвийчук признает, что в России действительно есть волонтеры, которые помогают украинцам выбраться оттуда и осуждают Россию за преступления против Украины.
“Но есть и те, которые не способствуют побегу из России, а помогают на месте начать новую жизнь, считая, что этих эвакуированных Россия спасла от насилия и “нацистов” в Украине”, – добавляет она.
“Этих людей очень легко ассимилировать”
Как говорит Алексей Бородай, главная проблема, из-за которой трудно помогать украинцам, депортированным в Россию, состоит в том, что любые консульские отношения с РФ. То есть даже получение информации о местонахождении украинцев сейчас невозможно.
“Речь идет об отсутствии какого-либо сотрудничества России и Украины на дипломатическом уровне в вопросах учета, идентификации и возвращения украинцев домой”, – признает он.
По словам представителя минТОТ, правительство ведет переговоры с Международным комитетом Красного Креста (МККК) и другими международными организациями, с разными странами, имеющими представительства в России о том, чтобы украинцы могли получить в таких представительствах помощь в возвращении в Украину, в том числе и возможность оформить временные документы, удостоверяющие личность.
Однако правозащитница Александра Матвийчук отмечает, что МККК, ЮНИСЕФ, Управление верховного комиссара ООН по делам беженцев и комиссара по правам человека пренебрегают Женевской конвенцией, запрещающей вывоз гражданских людей на оккупированную территорию или территорию страны-агрессора.
“Недавно в релизе ООН, описывая количество беженцев, которых приняла та или иная страна, они написали, что на первом месте Россия. То есть они называют всех их беженцами, а не принудительно депортированными. При этом даже не знают, сколько людей там подалось на получение статуса беженца”, – говорит Александр Матвийчук.
Она признает, что ввиду колоссального количества людей, перемещенных в Россию, волонтеры и правозащитники помочь всем не в состоянии. Те, кто не найдет сил для самостоятельного бегства, очень быстро могут быть ассимилированы в России, предполагает Александра.
“Одна из причин депортации – это улучшение Россией своего демографического положения. Украинцев легко колонизировать. Они знают русский язык, у них общее советское прошлое. Это люди, которых очень легко ассимилировать”, – считает она.
19-летний Андрей хочет остаться в Норвегии и о возвращении в Украину пока не думает. Его мать остается в Ставропольском крае России, родной брат – в Киевской области. Отец так и не выезжал из Мариуполя.
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.