“Столько тел мы никогда не видели”. Как в Изюме идентифицируют погибших

Олег Подорожный идет плохо освещенными коридорами морга, мимо закрытых мешками с песком окна в большую морозильную камеру на заднем дворе. 

Тяжелые металлические двери открываются, и в нос бьет резкий трупный запах, страшный отвратительный аромат войны.

Там в белых мешках лежат остатки гражданских тел, погибших во время захвата россиянами города Изюм на Харьковщине. Многие здесь уже несколько месяцев. Мешки обозначены цифрами и данными погибших.

В лесах рядом с Изюмом через несколько дней после освобождения города обнаружили сотни безымянных могил.

В этом морге лежат остатки 146 человек, которых до сих пор не опознали. Главный морг переполнен, потому они здесь.

“У нас действительно много тел, – объясняет Олег, патологоанатом Харьковского бюро судебно-медицинской экспертизы, – Они останутся, пока не сделают ДНК-тесты”.

В морге работает генератор, но поддерживать необходимую температуру в камере, где хранят тела, во время регулярных отключений света – сложно.

Длинные поиски

Изюм особенно сильно пострадал во время боев и оккупации. Город почти разрушен, в нем осталось 20% количества довоенных жителей.

В местном художественном колледже обустроили ДНК-лабораторию. Туда можно прийти и сдать биоматериал, ведь часто только за ним узнают останки в братских могилах или тела, найденные в руинах города.

Очередь у лаборатории выстраивается каждый день. Каждый в ней имеет свою трагическую историю.

Пройдя необходимую процедуру, Татьяна Табакина останавливается посреди комнаты и зажимает рукой рот, словно сдерживая всхлип.

Ее сестра Ирина и племянник Евгений погибли в результате российского авиаудара в начале марта. Они прятались в подвале своего дома, где, как они думали, будут в безопасности.

Татьяне удалось узнать Евгения по татуировке на руке, а сестру она так и не нашла.

“Иру разорвало взрывом. Я не могу найти даже частичку ее тела, – тихо говорит она. – Жду, чтобы найти хоть кусочек тела сестры, чтобы похоронить их вместе”.

Проблемы с ДНК

Идентификация идет тяжело и медленно. Из-за боевых действий многие криминалисты выехали из Харьковщины.

“Мы учим новых людей, но пока в отделе всего восемь человек, и нагрузка – огромная”, – объясняет работница лаборатории Виктория Ионова.

“Также есть проблемы с отключением электричества. Высокоточное оборудование внезапно выключается, и нам приходится начинать все сначала, – говорит Виктория, – Есть генератор, но иногда света нет целый день”.

Усложняет работу и то, что многие тела сильно обгорели.

“При максимальных ожогах генетический материал почти отсутствует, – объясняет патологоанатом Олег Подорожный. – Мы отправляем фрагменты костей, но иногда эксперты не могут взять с них генетический образец и просят предоставить что-то еще. Поэтому все так медленно”.

Кроме того, не все погибшие имеют близких родственников, которые могут предоставить генетический материал. Некоторые уехали из страны.

Прокуратура обнародовала инструкцию, как беженцы могут сдать образцы за границей и отправить их в Украину, но немногие воспользовались этим.

Могилы в лесу

Погибших изюмцев волонтеры хоронили в сосновом лесу на окраине города под длинными рядами простых деревянных крестов.

В освобожденном после российской оккупации Изюме нашли массовые захоронения людей.

Когда в сентябре украинские войска освободили Изюм, тела эксгумировали и перевезли в Харьков. По данным полиции, некоторые из них умерли естественной смертью, но многие погибли в результате обстрелов или взрывов. 17 человек имели следы пыток – веревку на шее и связанные руки.

В настоящее время власти эксгумировали 899 тел по всему региону.

“Столько тел мы никогда не видели. В среднем эксгумируем около 10 ежедневно, и на этом работа не заканчивается. Это, конечно, очень сложно”, – объясняет начальник следственного управления областного управления полиции Сергей Болвинов.

На этой неделе правоохранители обнаружили тело мужчины, убитого кассетной бомбой. Его похоронила жена в саду дома.

“Преступления, совершенные Россией, никогда не сотрутся с нашей памяти, и мы будем расследовать каждый из них”, – говорит Болвинов.

“Я обивала пороги, его разыскивала, он уже был неодушевлен, а я все надеялась, все надеялась”, – рассказывает Елена Игнатенко.

В самом Изюме обнаружили 451 тело, среди них – семеро детей. Их похоронили в лесу наспех, под пулями, большинство не имели ни гроба, ни даже мешка для тела.

На многих могилах отсутствуют имена погибших: только цифры на деревянных крестах.

На одном просто написано: проспект Ленина, 35/5, дедушка.

Могила 319

Тело в могиле под номером 319 идентифицировано. ДНК-тест подтвердил, что Владимир Вакуленко, детский писатель, прозаик и поэт.

Он родился и жил в родном селе близ Изюма. Россияне забирали его несколько раз. А в конце марта угнали и больше не отпустили.

“Силой его забрали. Поместили в автомобиль с буквой Z. Последние слова, которые сказал Владимир Вакуленко, были “Слава Украине”, – рассказывает Сергей Болвинов.

Тело писателя на обочине дороги было обнаружено 12 мая. Тогда опознать Владимира уже было невозможно. При нем нашли документы – паспорт и военный билет. В теле эксперты обнаружили две пули.

Через девять месяцев после смерти его семья наконец-то смогла его похоронить.

“Вы, шакалы! Как вы могли?” — кричала мать Вакуленко к убийцам, склонившись над гробом, покрытым сине-желтым флагом.

“Бог учит нас прощать, но я никогда не прощу убийц”, – говорит Елена Игнатенко, прижимая к груди фотографию единственного сына.

“Я буду жить надеждой и верой в то, что следствие найдет виновных, и что убийцы будут наказаны. Я буду жить ради этой мечты”.

Владимир Вакуленко вел дневник. До того как захватчики забрали его, он спрятал свои записи под вишней у родительского дома.

“Для меня крайне опасно оказаться в окружении врага”, – писал писатель.

Последняя запись описывает стаю журавлей в небе.

“Среди их пения я словно услышал: “Все будет Украина!” Я верю в победу!”

Мучительное ожидание

Пока с помощью ДНК идентифицировали только пять тел из Изюма. Криминалисты говорят, что некоторые тела так сильно повреждены, что их имена никогда не будут названы.

Для таких как Татьяна Табакина, это болезненное ожидание.

Она рассказывает, что ее сосед недавно похоронил семерых членов семьи, погибших в результате того же обстрела, что и ее племянник с сестрой.

“Он сказал мне, что на следующее утро после их похорон с него будто сняли огромное бремя, и он, наконец, снова смог заснуть”, — рассказывает Татьяна.

“Я просто хочу пережить этот момент. Тогда, возможно, им станет легче. Или мне”.