“Когда-то я жила с парнем, и даже зная, что он спокоен, как только в замке провертывался его ключ, я впадала в панику и тревожно начинала представлять, что же будет дальше”, – рассказывает Марьяна (все имена героинь в тексте изменены) , 32-летняя маркетолог из Киева.
Девушка живет с этим ощущением с детства. Когда ее отец напивался, то мог вернуться домой как веселым, так и вдруг разозлиться из-за того, что ему вовремя не открыли дверь.
Тогда он зловеще открывал их своим ключом, и с порога начинал ругаться, бросаться вещами, избивать жену и детей. Маме Марьяны доставалось особенно много и часто.
“Я ее убью, закопаю, никто и не узнает!” – бывало, кричал отец в такие моменты. Дочь звонила полицейским, но тщетно. Мать отказывалась их пускать: переживала, что побьют агрессора.
А когда дети умоляли развестись, наотрез отказывалась.
“Папе нужно помощь – он болен и не может о себе позаботиться”, – объясняла женщина.
“Лучше бы вас вообще не было”, – бросил отец как-то в сердцах, переложив заботы на жену. Игнорируя домашние ужасы, она окружала детей любовью и нежностью, проводила с ними много времени на улице, уходила из школы. Однако после декрета начала пропадать на работе.
“Мама привыкла заботиться обо всех, но не о себе. А я переняла эту привычку”, – считает Марьяна. Это всплыло, когда она впервые пошла на работу.
Когда на нее кричали, женщина замирала и начинала плакать – как в детстве перед папой. И, объясняет Марьяна, в такие моменты она думала не о том, что ее оскорбляют, а о начальнике – может, он без настроения или у него такие шутки?
В отношениях девушка говорит, что жалела и поддерживала своего безработного парня, а он обвинил ее во всех своих проблемах. Марьяна была в отчаянии. “Лучше бы меня вообще не было”, – вспоминала слова папы.
Подобные настроения у нее возникали еще в школе. Тогда она пыталась заглушить их алкоголем, но становилось еще хуже. На этот раз Марьяна пошла к психологу, где ей впоследствии диагностировали депрессию.
“Я включаю жертву, когда замечаю агрессию”, – признается Марьяна.
“Желание спасать всех вокруг и есть этот сценарий, который я пытаюсь воспроизводить. Я проходила по этой дорожке миллион раз”, – добавляет она.
Марьяна говорит, что через три года терапии научилась защищаться, распознавать агрессию и негативные сигналы от других, не игнорируя их. Она говорит, что все еще путает любовь с жалостью, однако в будущее смотрит увереннее и знает, что отношения могут быть лучше.
“Дайте мне побыть влюбленной овцой!”
У Тамары из Черкасской области таких надежд нет, и она решила изложить мне свою историю в письме.
Женщина вспоминает, что ее мама чуть не прибегла к самоубийству из-за мужчины-пьяницы и хотела уберечь дочь от такого же будущего. “Она постоянно говорила, что у меня должны быть свои деньги, независимость от мужчин, и вообще не очень хотела, чтобы я выходила замуж”, – рассказывает Тамара.
Сегодня ей 40, она выучилась, работает секретаршей, дает частные уроки немецкого и английского. Однако семью до сих пор не завела.
Первые отношения продолжались семь лет. Муж казался умным, но любил зависнуть в игре за компьютером. “Когда мы начали жить вместе, оказалось, что после работы он играет в эти танки нонстоп”, – вспоминает Тамара. Начались постоянные ссоры.
Когда Тамара его бросила, он угрожал, что убьет себя. Однако женщина стояла на своем и к тому же безумно влюбилась в другого.
“Это был такой момент: дайте мне побыть влюбленной овцой!” – вспоминает она и добавляет, что у второго мужчины оказалась другая зависимость.
Он был свингером, и если в порыве любви ее это тоже заинтересовало, то впоследствии обуял ужас. Тамара говорит, что с детства обходила сторону алкозависимых мужчин, но все же находила себе партнеров с другими зависимостями. Теперь она считает, что лучше быть самой.
“Я постоянно осторожна, постоянно подозрительна, борюсь с неуверенностью в себе и очень не доверяю людям. Я не рискнула родить ребенка, потому что не имею ни особого желания, ни жилья. А довериться мужчине – это для меня как прыжок в бездну”, – рассказывает о своих страхах женщина.
А хуже, по ее мнению, она так и не научилась различать людей с зависимостями. Тамара говорит, что теперь задумывается над тем, не найти ли психолога.
Бей, беги, замри
Тамара и Марьяна называют себя созависимыми. Этот термин в 1940-50-х годах придумали в США, когда американские психологи пришли к выводу, что лечить надо не только алкозависимого, но и все его окружение, друзей, детей, родителей.
В основе этой теории лежит предположение, что стремясь помочь пьянице, созависимые бессознательно подталкивают его пить больше.
В таких условиях дети вырастают с мыслью, что помогать – это все, что они умеют и за что их ценят другие, поэтому и часто ищут себе партнеров среди других зависимых, кому такие “навыки” якобы должны пригодиться, объясняет терапевт Робин Норвуд в книге “Женщины, которые любят безумно”.
Эта книга, написанная еще в 1980-х годах о дочерях пьяниц, которые невольно создавали такие же проблемные семьи, сейчас особенно популярна в Украине. По официальным данным, в Украине сейчас около полумиллиона алкозависимых.
В Британии, где каждый пятый страдает от пьянства родителей, даже создали Национальную ассоциацию детей алкоголиков, а также горячую линию. В 2019 году туда обратилось более 23 тысяч взрослых.
Когда человек столкнулся с кем-то зависимым, кто может ему навредить, психика подсказывает ему три стратегии поведения: бей, беги или замри, говорит Артем Осипян, психотерапевт из зависимостей.
“Бей – значит прогонять, беги – избегать проблемы или закрывать на нее глаза, замри – принимать как есть, – говорит Осипян. – Созависимость – это нарушение этих стратегий и инстинкта самосохранения”.
Дети вынужденно созависимы, объясняет психиатр и сексолог Мирослава Дзись. “Сначала у тебя нет выхода, потому что дети не выбирают родителей и видят, что между ними происходит, как норму”.
“А потом, сталкиваясь с другим поведением, ребенок думает – о, а у меня было не так. Наверное, у меня было нормально, а у этих людей – нет. Так дети имеют гораздо большие шансы быть зависимыми (от алкоголя или других веществ – ред.) или созависимыми”, – объясняет психиатр.
Нет статистики о количестве таких случаев. Однако исследования показывают, что 64% взрослых, воспитанных в таких или иных токсичных семьях, страдают травмами детства.
“Один из вариантов – я расту в семье, где не могу положиться на родителей. Желание положиться на кого-то другого обостряется, а когда я так делаю, то начинаю от него зависеть. Если этот кто-то начинает пить – я уже остаюсь с ним” , – объясняет Осипян.
Бывает множество других вариантов. “Ребенок живет в семье, где отец бьет, и возникает режим капитуляции: бьет, значит заслуживаю. Мне говорят, что я плохой, и я в это верю. Ребенок вырастает с чувством вины, и выбирает себе такого мужчину , в браке с которым будет чувствовать себя так же”, – добавляет психотерапевт.
В целом исследования говорят, что пьянство родителей больше влияет на дочерей, чем на сыновей. Женщины чаще казнят себя чувством вины и больше озабочены отношениями.
История одного освобождения
Но это не приговор. В семьях пьяниц вырастают и дети, следующие примеру не родителей, а других взрослых. Например, так случилось с Ирэной, которая выросла в семье с мамой-созависимой и папой-пьяницей который постоянно избивал дочь.
После университета девушка вышла замуж и семья уже несколько лет в Азии. Говорят, что счастливы.
“В начале было нелегко, я не умела разрешать конфликты, и когда мы начали жить вместе, то каждый день ссорились, в то время как его родители не ссорились никогда”, – рассказывает Ирэна.
Она признается, что до сих пор не замечает, как начинает кричать, когда думает, что ее не слышат или не понимают. Но вместе с тем работает над этим, и особенно тщательно – после рождения двоих детей.
“Материнство дало мне те теплые чувства, которых у меня не было от родителей. Я создала семейные традиции, искреннее общение, и принятие этого опыта стало для меня лучшей терапией”, – говорит Ирэна, которая теперь работает психологом.
Она редко говорит с мамой, не общается с отцом, и даже не знает, жив ли он еще. Признается, что любит алкоголь и не считает это трагедией.
“Маленькой я видела, что другие люди тоже могут пить, но и вести себя нормально”, – заключает Ирэна.
Кроме личных консультаций специалистов украинские психологи советуют и групповые методы.
Например, анонимные общества родственников алкозависимых (Ал-Анон, ДДА), которые в 90-х приехали из США в Украину. Они работают по программе “12 шагов”. Это нерелигиозные, бесплатные группы, работающие сами по себе, часто без терапевтов.
Психиатр Мирослава Десь говорит, что у “12 шагов” хорошие результаты, и лучшей программы еще не придумали. Но им пользуются также в группах помощи при церквях, и там она имеет более религиозный уклон, что может быть полезно не всем.
“Проблема в том, что это (религия) может быть заменой зависимости”, – объясняет Артем Осипян.
Поэтому более комплексный, да и более популярный вариант – это индивидуальная работа со специалистом. Зависимость, по словам психотерапевта, нереализованная потребность, и выдерживать эту пустоту надо учиться. Как долго? Может, даже всю жизнь.
“Психика как лента с новостями в фейсбуке – никогда не заканчивается, – говорит Осипян. – Но когда знаешь алгоритмы, то можешь ее контролировать. В этом и есть задача любого терапевта – научить человека стать терапевтом самому себе”.
Дисклеймер. В тексте приведены мнения психиатра и психотерапевта, но они не могут заменить консультацию специалиста. Если у вас возникают вопросы, связанные со здоровьем у вас или у ваших близких, всегда консультируйтесь с врачом.
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.