Мы живем в эпоху технологической революции, но на производительность это не влияет, говорят учёные. Бизнес и рабочие процессы все больше изменяются и совершенствуются благодаря компьютерам, интернету, повышенной скорости связи, обработке данных, робототехнике, а теперь – искусственному интеллекту.
Но есть небольшая проблема — все это не отражается на экономических показателях. Если новейшие технологии действительно заставляют нас работать быстрее и лучше, то доказательств этого очень мало.
К примеру, производительность труда в Британии с 1974 по 2008 год росла ежегодно на 2,3%. А с 2008 по 2020 год упала на 0,5%.
Дальше – еще хуже. За первые три месяца текущего года производительность труда британцев фактически снизилась на 0,6% по сравнению с прошлым годом.
Такая же картина наблюдается в большинстве других стран. В США показатель производительности труда за период с 1995 по 2005 год вырос на 3,1%, а затем с 2005 по 2019 упал до 1,4%.
Такое чувство, что мы проходим через огромные инновации и технический прогресс, а производительность при этом снизилась до минимума.
Как это объяснить?
Возможно, мы используем технологии, чтобы не выполнять работу. Например, переписываемся с друзьями в мессенджерах, просматриваем видео на YouTube, спорим в твиттере или фейсбуке или просто бездумно бродим по интернету.
Конечно, могут быть и более серьезные причины.
Производительность труда, или количество продукции, произведенной в единицу времени одним работником, – показатель, на который экономисты обращают особое внимание.
И хотя он зависит от многих факторов, таких как финансовый кризис или высокая инфляция, ученые дают два основных объяснения, почему технологии не способствуют повышению производительности.
Первое – мы неправильно измеряем влияние технологий. Второе – экономические революции происходят обычно довольно медленно, и могут пройти десятилетия, прежде чем мы увидим их результаты.
“Сегодня цифровая трансформация охватила все сферы экономики, но это трудно постичь, поскольку в статистике этого нет. Мы не собираем данные так, чтобы это помогло нам понять реальную картину”, – говорит Диана Койл, профессор Института государственной политики Беннетта в Кембридском университете.
Например, компания, ранее вкладывавшая средства в собственные компьютерные серверы и ИТ-отдел, теперь может передать их на аутсорсинг иностранному поставщику.
Это дешевле и надежнее, поскольку фирма, предоставляющая эти услуги, имеет лучшее постоянно обновляющееся программное обеспечение.
Но в экономической плоскости этот эффективный шаг делает компанию меньше. Ведь она больше не инвестирует в ту область своей ИТ-инфраструктуры, которая раньше считалась частью ее экономического роста.
Диана Койл приводит пример из промышленной революции XIX века, иллюстрирующий, как производительность может выпасть из статистики.
“У меня есть отличный статистический ежегодник Британии за 1885 год, в нем 120 страниц, из которых почти все посвящены сельскому хозяйству, и только 12 – шахтам, железным дорогам и хлопковым фабрикам”, – говорит профессор.
Это был разгар промышленной революции, но 90% собранных данных касались старого, менее важного сектора экономики, и только 10% того, что мы сейчас рассматриваем как одно из важнейших экономических изменений в мировой истории.
“Мы видим экономику через призму того, какой она была раньше, а не такой, какова она сегодня”, — говорит Койл.
Другой аргумент состоит в том, что технологическая революция происходит, медленнее, чем мы ожидаем.
Ник Крафтс, специализирующийся на истории экономики, говорит, что кардинальные изменения в экономических показателях, о которых мы склонны думать, что они произошли почти за одну ночь, действительно продолжались десятилетия. И сейчас может происходить тоже самое.
“Британец Джеймс Ватт запатентовал свою паровую машину в 1769 году, – объясняет ученый. – А первую коммерческую железную дорогу Ливерпуль-Манчестер запустили в Британии только в 1830-м, первый же железнодорожный узел и подавно появился лишь в 1850-м. лет после патента”.
Паровой двигатель Джеймса Ватта запатентовали за 61 год до запуска первого коммерческого железнодорожного сообщения.
Такую же закономерность можно наблюдать с электричеством. От первого публичного использования Эдисоном лампочки в 1879 году до электрификации целых стран и замены паровой энергии на электрическую прошло не менее 40 лет.
Возможно, сейчас мы – в подобной паузе.
Но в соревновании за производительность победят только те страны и предприятия, которые смогут лучше и быстрее применять новые технологии. Как это было с паром и электричеством, вопрос не в самой технологии, а в том, как хорошо вы можете его адаптировать и эксплуатировать.
Признаки этого профессор Койл видит уже сегодня. “Сейчас есть много доказательств того, что какой бы ни была компания, расхождение между теми, кто умело пользуется технологиями, и теми, кто нет, постоянно растет”.
“Имея высококвалифицированный персонал, необходимые данные и умение работать со сложным программным обеспечением, вы можете изменить свои бизнес-процессы. И ваша производительность резко возрастет”.
“Но в том же секторе экономики есть компании, которые просто не способны на это”.
Технологии не отвечают на все вопросы. Высокие показатели будут иметь тот, кто научится использовать их наилучшим образом.
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.