Украинцы, желающие уехать из оккупированных городов, должны пройти через ужасный процесс, известный как фильтрация.
Проверяются телефоны, просматриваются аккаунты в соцсетях. Все, что вызывает сомнения, может привести к избиениям или даже допросам электрическим током, говорят украинцы, многих из которых силой отправляют в Россию.
Андрей с тревогой наблюдал, как русские солдаты подключают его мобильный к своему компьютеру, очевидно, пытаясь восстановить какие-нибудь файлы.
Андрей, 28-летний маркетолог, хотел уехать из Мариуполя. Он удалил все, что, по его мнению, могли использовать против него российские солдаты: текстовые сообщения о вторжении России в Украину и фото разрушений родного города, вызванные непрерывными обстрелами.
Интернет в Мариуполе россияне отключили, и Андрей не смог удалить некоторые из своих постов в соцсетях. Он вспомнил первые дни войны, когда делился антироссийскими сообщениями и выступлениями президента Украины Владимира Зеленского.
“Я облажался”, – подумал он.
По словам Андрея, солдаты уже взяли его на крючок. В тот день в начале мая, когда он впервые стал в очередь на фильтрацию в Безымянном, маленьком поселке к востоку от Мариуполя, один из россиян заметил его бороду. Солдат предположил, что это признак того, что Андрей является бойцом полка “Азов”.
“Это вы наших ребят убиваете?” – спросили у Андрея. Он объяснил, что никогда не служил в армии и начал работать сразу после института, но они ничего не хотели слышать.
Солдаты просматривали его телефон, интересовались политическими взглядами, расспрашивали о Зеленском.
Андрей осторожно сказал, что с Зеленским “все хорошо”, и один из солдат поинтересовался, что он имел в виду. Андрей ответил, что Зеленский – просто еще один президент, мало чем отличающийся от тех, кто был раньше, и что на самом деле он не очень интересуется политикой.
“Ну, – ответил солдат, – ты должен просто сказать, что не интересуешься политикой”.
Они оставили телефон Андрея у себя и приказали ему ждать снаружи. Там стояли его бабушка, мать и тетя, приехавшие вместе с ним и уже получившие документ на выезд. Через несколько минут, по словам Андрея, ему приказали пройти к палатке, где работники российского ФСБ проводили дальнейшие проверки.
За столом сидели пять офицеров, трое в балаклавах. Они показали Андрею речь Зеленского от 1 марта, которую он изложил в инстаграмме. Под ней был комментарий Андрея: “Президент, которым мы можем гордиться. Идите домой на своем военном корабле!”
“Вы сказали нам, что нейтрально относитесь к политике, но поддерживаете нацистское правительство”, – сказал один из офицеров.
“И ударил меня в горло”, – вспоминает Андрей.
Как и у Андрея, у Дмитрия изъяли телефон на блокпосту, когда он пытался уехать из Мариуполя в конце марта. 34-летний учитель истории Дмитрий рассказал, что в сообщении друга солдаты увидели слово “рашист”. Они избили его, били ногами, “только потому, что я употребил это слово”.
Дмитрий рассказал, что его вместе с четырьмя другими людьми отвезли в участок милиции в поселке Никольское, где разместили еще один фильтрационный пункт. “Старший офицер ударил меня четыре раза кулаком по лицу, – вспоминает он. – Кажется, это часть стандартной процедуры”.
Следователи заявили, что такие учителя, как он, распространяют проукраинскую пропаганду. Они также спросили, что он думает о событиях 2014 года, когда Россия аннексировала Крым и поддерживала пророссийских сепаратистов в Донецке и Луганске.
Он ответил, что это – российско-украинская война. “Они сказали, что Россия к этому не причастна, и спросили меня, согласен ли я с тем, что на самом деле это была украинская гражданская война”.
Офицеры снова проверили его телефон и на этот раз нашли фото книги, в названии которой была буква N. “Мы тебя поймали!” – сказали солдаты Дмитрию. Президент России Владимир Путин утверждает, что его война в Украине – попытка “денацифицировать” страну, а солдаты, по словам Дмитрия, считали, что он читает книги о Гитлере.
На следующее утро Дмитрия с двумя женщинами перевели в тюрьму в Старобешеве (подконтрольном боевикам селе в Донецкой области). В четырехместной камере он насчитал 24 человека.
После четырех дней и еще одного детального допроса его наконец-то отпустили, и он добрался до территории, которую контролирует Украина. Прошло несколько недель, а Дмитрий до сих пор не знает, что произошло с его сокамерниками.
Вернувшившись в палатку в Безымянном, Андрей заметил еще двух человек со связанными за спиной руками, стоявшими в углу, пока офицеры занимались им. “Меня начали бить сильнее, – вспоминает Андрей, – везде”. В какой-то момент после удара в живот он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Но смог сесть на стул.
“Я размышлял: что лучше – потерять сознание и упасть или дальше терпеть боль”.
По крайней мере, подумал Андрей, его не отправили куда-нибудь в другое место, далеко от семьи. Украинские власти говорят, что Россия направляет тысячи украинцев в фильтрационные лагеря. Практически всегда их родственники не знают, где их содержат и почему.
“Я [был] очень зол, — говорит Андрей, — но в то же время я знал, что могло быть значительно хуже”.
Его мать пыталась попасть в палатку, но остановили ее офицеры. “Она очень нервничала. Позже рассказала, что ей сказали: началось мое “перевоспитание”, и ей не следует волноваться”.
Его допрашивали два с половиной часа. Даже заставили снять видео со словами “Слава русской армии!”
В конце его спросили, “понял ли он свои ошибки”, и “я, очевидно, ответил “да”.
Когда Андрея отпускали, офицеры привели еще одного мужчину, который раньше служил в украинской армии и имел несколько татуировок. “Его сразу повалили на землю и начали избивать, – говорит Андрей. – Они даже не разговаривали с ним”.
“Я даже пытаюсь как-то оправдать этот процесс. Стараюсь убедить себя, что в этом есть какая-то логика. Но никакой логики здесь нет”, – говорит Андрей о фильтрации.
Украинские власти утверждают, что российские силы и поддерживаемые Россией сепаратисты организовали так называемую “фильтрацию” на оккупированных территориях, пытаясь установить возможные связи жителей с военными, правоохранительными органами и даже местными властями.
Особое внимание уделяют мужчинам боеспособного возраста, проверяемым на наличие синяков, которые могут свидетельствовать о недавнем применении оружия, например, на пальцах и плечах. По словам свидетелей, обыски с раздеванием – обычное дело, и для женщин тоже.
Александра Матвийчук, глава правозащитной организации “Центр гражданских свобод”, назвала этот процесс “бесчеловечным”, даже если он не сопровождался насилием.
“Военной нужды в этом нет… Они пытаются оккупировать страну с помощью инструмента, который я называю “безмерной болью мирных людей”. Спрашивается: “Зачем такая жестокость? За что?
48-летний сталевар Максим рассказал, что его заставили раздеться догола, пока офицеры в Безымянном проверяли даже швы его одежды. Его спросили, он из полка “Азов”, не симпатизирует ли нацистам и почему хочет уехать из Мариуполя.
“Я сказал: на самом деле это вы на украинской земле”. Один из офицеров, которые, по его словам, все были русскими, ударил Максима в грудь. Он свалился.
“Я облокотился головой о землю, держась за ребра. Я не мог встать, – говорит он. – Дышать было очень больно”.
Его отвели в камеру, где держали других. Он заметил, что один человек, тяжеловес, имел татуировку Посейдона с трезубцем. Россияне решили, что это украинский герб. “Он объяснил им, но они не поняли”, – вспоминает Максим
Задержанным не давали ни воды, ни еды, они были вынуждены мочиться в углу у всех на глазах, рассказал Максим. Изнуренный, он попытался уснуть на земле. Вошел офицер и ударил его ногой в спину, заставив подняться.
Людей водили на допросы, а когда возвращались, “было видно, что их избили”, – говорит Максим. Никто ничего не спросил и не говорил друг другу. Все боялись, что ФСБ-шники могут переодеться в заключенных.
Приблизительно через четыре-пять часов Максима отпустили и разрешили уехать из Мариуполя. Через несколько дней он был в безопасности на подконтрольной Украине территории, и обратился в больницу из-за постоянной боли в груди. У него диагностировали четыре сломанных ребра.
Юрий Белоусов из генеральной прокуратуры Украины рассказал, что в его команду поступали заявления о пытках и даже убийствах во время фильтрации. “[Похоже, это] – российская политика, которая была разработана заранее и достаточно хорошо подготовлена, – говорит он. – Это, безусловно, не просто частный случай или акт насилия одного бойца”.
Он признает, что сложно проверить эти случаи или оценить масштабы насилия. Украинские власти не в состоянии проводить расследование на оккупированных территориях, и большинство жертв по-прежнему неохотно делятся своими историями, опасаясь, что от этого пострадают родственники на оккупированных территориях.
43-летний Вадим, ранее работавший в государственной компании в Мариуполе, рассказал, как в марте его пытали в Безымянном. Солдаты допросили его жену после того, как узнали, что она поставила “лайк” на странице украинской армии в фейсбуке, и восстановили на телефоне квитанцию о пожертвовании, которую она сделала украинским бойцам.
“Я пытался вступиться за нее, – вспоминает Вадим, – но меня сбили с ног”. Он встал, но его снова избили.
Когда русские солдаты поняли, где он работает, они отвели Вадима другой дом. Там, по словам Вадима, его снова начали избивать.
“Они били электрическим током. Я чуть не умер. Упал и чуть не подавился выпавшей из зуба пломбой”, – рассказал Вадим. Его вырвало, и он потерял сознание. “Они разозлились. Когда я пришел в себя, приказали все убрать и продолжали бить электрическим током”.
Пытки, по словам Вадима, прекратились только после вмешательства российских офицеров. Они провели еще один раунд допросов, а затем наконец-то освободить его. Выходя из здания, Вадим увидел, как выносят молодую женщину, секретаря местного суда.
“Ей на голову надели полиэтиленовый пакет, а руки связали, – говорит Вадим. – Ее мать стояла на коленях и умоляла, чтобы дочь не забирали”.
Вадиму поставили условие: он должен уехать в Россию. По данным украинских властей, с начала вторжения РФ около 1,2 млн украинцев, в том числе тысячи жителей Мариуполя, вывезли в Россию против их воли.
Россия отрицает массовую депортацию, которая является военным преступлением в соответствии с международным гуманитарным правом, и говорит, что просто помогает тем, кто хочет уехать.
Украина это утверждение отвергает.
Некоторым из отправленных в Россию удалось бежать в другие страны и даже вернуться в Украину.
Сколько их пока непонятно.
Вадим с помощью друзей переехал в другую европейскую страну – точное местонахождение раскрывать не захотел. Он рассказал, что частично потерял зрение. По словам врачей, это произошло из-за травм головы в результате избиения.
“Сейчас я чувствую себя лучше, но реабилитация займет много времени”.
Я спросил его, что он думает о фильтрации. “Они разлучают семьи. Исчезают люди. Это сплошной ужас”, – говорит он.
Минобороны России не ответило на несколько запросов СМИ. Российское правительство ранее отвергало обвинения в военных преступлениях в Украине.
Я рассказал ему о еще одной украинке, 60-летней Виктории. Россияне узнали, что она добавила в свой профиль в фейсбуке украинский флаг и лозунг “Украина превыше всего”.
За это солдат направил на нее пистолет и пригрозил: “Я тебя в подвал посажу, пока не сгниешь!” Затем ударил ее ногой. Виктория не могла понять, почему он так поступил. “Что я сделала? Какое право они имели?”
Андрей тоже не может объяснить такое поведение. “Я даже пытаюсь как-то оправдать этот процесс. Стараюсь убедить себя, что в этом есть логика”.
Но, по его словам, “никакой логики в этом нет”.
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.